Девочка, которая мечтала жить на острове.

Пока тихоокеанская соль еще на моих волосах…

Часть 1. Утра…

    Обычный частный сектор в получасе езды от Гонолулу, где игрушечные картонные жилые дома уже даже перестали мне казаться странными. Я просыпаюсь еще далеко до рассвета. Муж тоже не спит. Первая ночь со временем вверх тормашками. Разница в 12 часов. Дома сейчас 5 вечера, спать дальше сложно. Посреди комнаты валяются открытые чемоданы и вещи. Я аккуратно наступаю между ними и проверяю коробочки на кухне. В какой-то из них нахожу коричневый порошок и вот уже из кофеварки медленно капает вода, наполняя влажный воздух в комнате густым ароматом кофе. Мы сидим за столом на заднем дворе, как лучшие друзья когда-то в детстве в деревне, и завтракаем конфетами, которые купили в магазине по прилету. Светает. Птицы начинают кричать во все голоса, а мы тихонько пробираемся через двор, чтобы пойти на пляж.

*****

Черная птица в невероятно яркой желтой маске издает истошный крик и я открываю глаза. Каждое утро эти птицы разрывающе кричат перед рассветом. Интересно, что они говорят друг другу? Через зашторенное окно я недолго пытаюсь понять, будут ли сегодня показывать рассвет или снова идет дождь? Остаюсь полежать, но выдерживаю максимум пять минут и любопытство пересиливает.

Предрассветное утро – часть дня, где я могу принадлежать только самой себе. Я тихонько открываю дверь, чтобы не разбудить мужа и выскальзываю на задний двор, смотря в соседние окна: не хочется смутить престарелого хозяина дома своим видом. Босиком я наступаю на траву, которая еще прохладная и довольно мокрая, беру еще влажный от ночного дождя купальник, заворачиваюсь в полотенце и иду к машине.

От поворота ключа машина начинает тихонько вибрировать, струя холодного воздуха обдает мое тело и меня покрывает мурашками от живота до пяток. Первые лучи солнца виднеются где-то вдалеке. Я выключаю кондиционер и открываю окно машины, куда тут же врывается запах дождя смешанного с запахами буйной зелени и цветов. На мою руку падают капельки от внезапно появившегося облака, а с асфальта вверх поднимается пар. Тихонько, чтобы не разбудить всю улицу я включаю музыку и счастливая уезжаю.

Через один квартал я паркую машину у дороги и проскальзываю в узкий проход между частными домами, ведущий на пляж. Здесь довольно много людей: в основном местные жители перед работой и такие же любители рассветов, так что искупаться без одежды не получится, к тому же довольно холодно и приходится надевать мокрый купальник.

Я всегда захожу в воду сразу, не люблю ждать и постепенно ощущать холод каждым сантиметром тела. Беру маску и плыву к рифу в десятке метров от берега. Между рассветными лучами, прикрытыми дождевыми облаками роятся стаи серебристых рыб. Мое тело качает и окутывает прохладной водой, в которой иногда встречаются теплые потоки. Меня уносит за ними все дальше и дальше, как и мысли в моей голове. Порой мне кажется, что я родилась не в том месте и скорее всего не в то время и от этой мысли у меня появляется адреналин в крови. Я ощущаю как он распространяется по всему телу и не понимаю это ощущение злости от того, что могло бы быть иначе, и одновременноб счастья – от всего остального. Я оплываю риф и лицом к лицу сталкиваюсь с торчащей из-за угла муреной с красной головой. Мы обе недовольны неожиданной встречей и я спешу убраться. С другой стороны, вероятно, вся эта моя любовь к островам, а островитян ко мне, лишь часть моего бэкграунда. Я помню, когда меня привезли в город, и сказали, что я больше не могу гулять босиком, выдав неудобные сандалии и жуткую одежду, гордость советской кожгалантереи. Тогда я подумала, неужели теперь все время придется ходить в этом? Но на этом список “неприлично делать в городе” не закончился. Прошло так много лет, а у меня все еще много вопросов о том, что есть прилично и где эти границы.

Вылезаю из воды, когда солнце поднялось уже довольно высоко, а пляж под ногами стал теплым. Ветер обдувает меня и я, вся в мурашках, съежившись от холода, ложусь на теплый песок. Мимо меня проносится серый щенок и кубарем падает мне в руки, делая пару оборотов вокруг себя, а потом так же стремительно уносится прочь. Щенок теплый мягкий и приятно пахнет. Немного отогревшись я иду обратно к машине, открываю дверь, снимаю купальник, стряхиваю уже сухой песок и снова обматываюсь теперь уже довольно мокрым полотенцем.

Паркуюсь перед домом. Кажется, хозяева еще спят. Я развешиваю мокрые вещи и иду отогреваться в душ. Кто бы мог подумать сколько раз я замерзну на Гавайях!

******

Я где-то в джунглях или тропическом лесу на частных акрах земли, затерянная в другом мире, лежу под москитной сеткой на кровати на крыше дома в комнате без стен и если достать любую часть тела из под одеяла, то ее начинает обдувать прохладным ветром. На улице еще темно, но к ору петухов уже присоединились несколько весьма разнообразных вокалов, а это означает, что рассвет вот вот начнется.

Тот, кто сказал, что петухи кричат на рассвете жестоко ошибся. Петухи орут всю ночь, замолкая лишь на короткий промежуток времени, чтобы задолго перед рассветом снова начать орать. Петухи! Они везде. Это Кауаи – рай для дикий кур и когда-нибудь они захватят этот остров.

Я аккуратно сползаю из под сетки, чтобы не разбудить мужа и выхожу на крышу. У меня не хватает слов, чтобы описать свой восторг по поводу ночи в этой комнате и даже петушиный ор и стадо москитов не смогли ни чуть ее испортить. С крыши видно бассейн с гладкой как зеркало водой, в которой отражаются черные пальмы. Солнце встает с нашей стороны и я просто сижу без одежды на старых занозистых досках, слушаю птиц, ощущаю ветер на коже и первые теплые лучи солнца. Кажется, что время перестает существовать. Очнувшись, я спускаюсь вниз, чтобы сварить кофе и поболтать с людьми, которые начали появляться из леса.
На кухне я застаю женщину лет пятидесяти, довольно красивую, но непохожую на местных. Мы знакомимся. Она итальянка, живет здесь за помощь по дому, пока обучается рейки. Каждое следующее утро начиналось с кофе и наших с ней бесед.

“Я бросила все,” – говорит она – “И уехала учиться рейки.”
“Что все?” – спрашиваю я. “Ну работу в офисе ужасную и квартиру арендованную.” Я начинаю смеяться. “Паула, ты не бросила НИЧЕГО. Ты просто что-то нашла.”

“Как тебе нравится в США?” – спрашивает Паула.
“У меня с этой страной сложные отношения.” – говорю, “но уже начала привыкать. То, что мне все еще немного странно, что люди смотрят на меня здесь, будто я какая-то известная персона или актриса.”
Теперь смеется она. “Ты же европейка и к тому же too classy,” – конечно они будут смотреть. На кухню начинают подтягиваться другие постояльцы, а я удаляюсь на свою крышу, чтобы еще немного полежать на солнце, пока муж спит.

*******

Этот дом единственное место, где я могу спать без беруш, хотя почти всю ночь здесь дикий ор птиц. Снова просыпаюсь до рассвета и сразу спускаюсь вниз. Парочка индийцев, с которыми мы познакомились вечером рассказывают о том, где были вчера. Я беру горячий кофе и сажусь у бассейна, опустив ноги в прохладную воду. Это странное ощущение холода воды снизу и горячего кофе сверху встречается внутри меня где-то в середине. Я качаю ногами, чтобы черное отражение пальм тоже начало покачиваться. Солнце греет, вокруг что-то происходит: раннее утро – моя любимая часть дня.

Встречаю садовника, с которым познакомилась в первый вечер. Показываю раздобытый мужем кокос. “Хочешь открыть его прямо сейчас?” – спрашивает он. “Конечно.” – говорю. И иду за ним босиком в одном купальнике по холодной колючей траве на “кокосовый алтарь”, расположенный у входа в джунгли. Здесь очень сыро и везде вокруг рубленные кокосы. Садовник уходит за мачете, но быстро возвращается. Мы рубим наш кокос, который, судя по запаху уксуса и алкоголя, внутри слегка забродил. Потом он приносит откуда-то еще пару орехов и разрубает их. Один мы сливаем мне в кружку. Вода из молодого кокоса довольно вязкая на вкус, как и сам орех, который еще вовсе не орех, а странное белое желе, по консистенции похожее на недоваренный белок.
Из палатки возле “алтаря” выползает странный мужчина и говорит, чтобы мы вели свои беседы в другом месте, потому что мешаем ему медитировать. Я закатываю глаза и хочу рассмеяться, но делаю серьезное лицо: “Сорян, друг, мы уже уходим.”

******

Воскресным утром Паулы нет на кухне, наверное, у нее выходной. Зато здесь целая толпа местных, которые бегают туда сюда и все намывают. “У нас сегодня будут танцы,” – говорит садовник. “Не хотите присоединиться?” Я уже представляю всю радость на лице мужа от такой новости и говорю, что у нас уже были планы на день. Поесть мороженого наши планы, но мы не будем их озвучивать. С утра шел дождь и погода так себе, а вечером нам нужно улетать в Китай.

Я пытаюсь согреться кофе на крыше, но солнце очень редко выглядывает из-за облаков. Полотенце, которое было забыто накануне так промокло от ночного ливня, что наступив на него можно услышать чавкающий звук и вода начнет сочится вокруг стопы. Я вешаю его на карниз сбоку, в надежде, что эта вода не будет литься кому-нибудь на голову, сажусь на влажные деревяшки и закрываю глаза. Мне не хватило времени, чтобы прожить этот дом, наполненный безумной энергией и свободой, но я здесь и сейчас сижу и пытаюсь запомнить это внутреннее ощущение, чтобы забрать его с собой и в периоды слабости сюда вернуться.

****

Табличка на въезде на частную территорию с домом